Нейропат - Страница 25

— Именно. Он пропадал две недели, а потом всплыл в Джерси, вся голова перебинтована. Не считая некоторой потери ориентации, он казался абсолютно нормальным, пока не встретился с женой...

— И что случилось?

— Он ее не узнал. Помнил, что есть такая, и вообще все прекрасно помнил, а вот ее не узнал. Согласно отчету, он потребовал, чтобы она перестала имитировать голос его жены, а когда она продолжала умолять его признать, что она и есть его жена, он совсем взбесился и упек ее в больницу. Шума было! СМИ бы это понравилось, если бы они и так не были сыты по горло.

Тогда они заставили его пройти несколько тестов, и выяснилось, что Гайдж вообще не узнает лиц, даже своего собственного. Прямо мурашки по коже.

— Похоже на какую-то разновидность прозопагнозии, — сказал Томас.

Отсутствие способности узнавать лица было известно еще с древности, но только начиная с 90-х годов повреждение участка головного мозга, отвечающего за визуальное восприятие, было признано подсудным. На своих занятиях Томас регулярно приводил этот случай как пример того, что мозг — это свалка мелких намерений, а не единый душевный механизм, как считали многие старшекурсники.

— Хотелось бы посмотреть эти документы.

На губах Сэм мелькнула победная усмешка.

— Добро пожаловать к хорошим парням, профессор. — И, словно не в силах сдержаться, она стукнулась с Томасом кулаками, но не удостоила рукопожатия, как принято у жителей трущоб, когда они признают своего.

— Так или иначе, — продолжала Сэм, — через пару недель кто-то из отдела контрразведки — понятия не имею кто — прочел об этом в «Нью-Йорк тайме» и моментально связал с их пропавшим без вести неврологом Нейлом Кэссиди. Они отправили кого-то в Вашингтон с фотографией Кэссиди...

— И конечно, ничего из этого не вышло.

Сэм улыбнулась и погрозила пальцем.

— Отнюдь. Как и все, Бюро по уши влезло в «великую революцию серых клеток». Вы не читали журнал «Тайм»? Настоящий переворот в судебной медицине.

Томас кивнул.

— Дайте-ка, я угадаю. Вы показали Гайджу фотографию Нейла, одновременно сканируя его с помощью МРВ. Нервные цепочки, заведующие узнаванием, включились.

— Точно. Мозг Гайджа точно опознал Кэссиди, причем как человека, причастного к полученной травме. Была повреждена только цепочка, доводящая информацию до его сознания. Выходит, Кэссиди, в конце концов, не так уж умен.

Томас ничего не ответил.

«Они даже не представляют, с кем имеют дело», — дошло до него.

«Неужели это ты, Нейл?»

— Вот тогда-то, — продолжала Сэм, — дело и сдвинулось с мертвой точки. Расследование преступлений Костоправа высасывало средства на каждом ведомственном уровне, поэтому шишки из нью-йоркского департамента были только рады сплавить текущее расследование нам... особенно поскольку это касалось несмываемого позора, ложившегося на АНБ. Шелли, которая координировала творящийся в департаменте цирк, была назначена уполномоченным по расследованию нашей малочисленной оперативной группы. Как теперь выясняется, все это сплошная импровизация. Наши консультанты по линии министерства юстиции и прокуратуры разве что не стажеры, и, насколько мне известно, один из наших чиновников по связям с общественностью по совместительству пристроился в команду, ведущую дело Костоправа. Организация наших кадров напоминает тарелку разворошенных спагетти.

Она замолчала, словно ее покоробил собственный цинизм.

— Но у нас есть подозреваемый. Как правило, расследование ведется более энергично, когда у нас появляется подозреваемый.

Томас прислушивался к шороху шин по мостовой, дивясь тому, каким древним, словно существовавшим испокон веков, был этот звук. Мир за темными стеклами машины казался по-осеннему солнечным и сюрреальным. Рассеянным, забывчивым.

Все происходило как во сне.

«Нора и Нейл».

— Это он, профессор, — негромко произнесла Сэм. — Теперь Нейл Кэссиди наш.

Съехав с подъездного пандуса, они слились с потоком транспорта. На первом указателе «I-87», который заметил Томас, красовалось проржавевшее по краям пулевое отверстие.

— Надо проверить детей, — сказал Томас, шаря по карманам блейзера в поисках телефона.

Телефон Миа откликнулся пятью безответными гудками. Томас отключился, оставлять сообщение не хотелось. «Возможно, они уже уехали».

— Не повезло? — спросила Сэм, не отрываясь глядя на дорогу.

— Похоже, я прирожденный неудачник.

— Я тоже, — ответила Сэм, озорно взглянув на него.

Томас не мог придумать, что сказать еще, поэтому какое-то время просидел, тупо уставившись на собственные руки и изучая синяк под ногтем, который заработал неделю назад, играя в сквош.

«Надо потренировать боковые удары», — подумал он без всякой связи.

Если Сэм и находила молчание неловким, то не показывала этого. Она лихо промчалась по спуску, обгоняя машину за машиной. Томас обнаружил, что зыркает глазами, переводя их со спидометра на стеснивших их со всех сторон водителей, заключенных в капсулах своих автомобилей. Сэм вела машину, как заправский лихач, используя малейшие ошибки предпочитавших плестись еле-еле. Она наседала на тех, кто замешкался, повиснув у них на хвосте, и наказывала тех, кто висел у нее на хвосте, сбавляя скорость. Кроме того, она — намеренно, как показалось Томасу, — медлила в «мертвых зонах».

— Вы водите как моя «бывшая», — наконец заметил он.

— А что — она тоже любила быструю езду? — плутовски усмехнулась Сэм.

— Она была дурой, — неожиданно резко для себя самого ответил Томас — Не могли бы вы чуточку поосторожней?